Запись от 22 октября 2012 года.

 

В эфире радио КП музыкант Алексей Чумаков рассказывает корреспонденту Дарье Завгородней, что главное в жизни - не ломаться. Потому что все вокруг делают всё, для того чтобы ты «скурвился».
Завгородняя:
- У нас в гостях сегодня прекрасный Алексей Чумаков, певец и композитор. Алексей, я вот смотрю, какая у вас стильная борода! Вообще я большой фанат мужских бород. Вы сами ее стрижете или вам делает специалист?
Чумаков:
- Проблема в том, что она у меня больше не растет – больше нет щетины вообще. Так случилось, что я ее не брею. Вот как брови, так и борода – вот она растет так и все. Причем, это было с самого рождения. Помню, мне был год, когда я впервые увидел свою бороду… Потому что родители думали, что родится девочка. Потом родился ребенок, но с бородой… Они сначала думали, что это девочка с бородой… Это же эксклюзивно…
Завгородняя:
- Алексей, я тут слушала с вами радиоэфир на другой радиостанции, там очень симпатичная Анастасия Гребенкина ведет его, чемпионка мира, она, во-первых, рассказала, что вы пели в детстве песню про тетю Хаю… Расскажите, как вам впервые в жизни пришла идея в голову петь? Обычно детей затаскивают на табуретку и говорят – пой!
Чумаков:
- Меня действительно никто не заставлял петь. Я пел сам. Мне всегда казалось, что у меня хорошо получается. А поскольку сейчас я зарабатываю деньги на этом, мне кажется, что уже многим кажется, что у меня хорошо получается. И это говорит о том, что я выбрал верный путь в своей жизни.
Завгородняя:
- Слушайте, мне вдруг пришло в голову, что вы немножко похожи на молодого Филиппа Киркорова.
Чумаков:
- Я всегда говорил, что многим девушкам приходят дурные мысли в голову…
Завгородняя:
- Нет, у вас разрез глаз красивее.
Чумаков:
- Красивее, чем у Филиппа?
Завгородняя:
- Да.
Чумаков:
- Ну, дай бог, чтобы Филипп не видел наш эфир, ибо, боюсь, что после этого он будет красить глаза по-другому, чтобы быть уже более похожим на меня.
Завгородняя:
- Кстати, вернемся к вашему детству. Опять же, слушала я программу про ваше детство, где вы рассказывали о том, что вы в огромном количестве кружков участвовали. Вы лепили из глины, рисовали…
Чумаков:
- Почему, я участвовал также в огромном количестве и квадратиков… Квадратик легче, чем кружок… Да, я работал в огромном количестве кружков и квадратиков и пробовал себя в очень разных ипостасях, но в сугубо творческой направленности.
Завгородняя:
- А почему вам хотелось петь? Мне тоже хотелось петь, но мне все говорили – закрой рот, у тебя очень звонкий голос. У вас был такой период?
Чумаков:
- Нет, у меня никогда не было звонкого голоса, ибо я не девушка. У мужчин же всегда голос более низкий, если не считать мужчин с жабрами, но, поскольку у меня нет жабр, я пою низко достаточно и этим не раздражаю людей.
Завгородняя:
- Слушайте, вот у Робертино Лоретти какая же была трагедия. Он был такой весь сопрано, а потом у него сломался голос и так мы его и потеряли… У вас такого не было?
Чумаков:
- Нет, у меня не было. Потому что я никогда не был сопрано. Я баритональный тенор. Скорее, баритон драматический. То есть, диапазон теноровый, но сам голос баритональный… Друзья мои, я хорошо пою и этого достаточно.
Завгородняя:
- А мне очень нравится баритональный тенор, я прекрасно понимаю, о чем говорит Алексей.
Чумаков:
- Мне кажется, мысль о схожести моей с Филиппом Киркоровым затмила ваши глаза и я перестал ощущать другие мысли, поэтому…
Завгородняя:
- Да нет, я ляпнула, не подумав, я просто вас увидела…
Чумаков:
- Видите, вы уже второй раз ляпнули, не подумав и это говорит о том, что рядом со мной настоящая, истинная женщина. Потому что ей прощается все – можно ляпать все, что угодно.
Завгородняя:
- А еще, кстати, в одном из эфиров Алексей сказал, что ему нравятся не очень умные женщины, это правда?
Чумаков:
- Да, вы мне нравитесь.
Завгородняя:
- Спасибо большое. Вот так он меня срезал. Ну хорошо, шутки шутками, но вот я тут прослышала, что вам не так давно исполнилось 30 лет. И очень модно говорить о кризисе 30-летия, о том, что, если не женился человек в 30 лет, то он начинает волноваться…
Чумаков:
- Да, я вам хочу сказать, что 30 лет мне было почти два года назад… На самом деле, минуя шутки, я не чувствую никакого изменения в себе. А что такое 30 лет? Потрясающий возраст! Уже многое можешь, уже кое-что знаешь и еще все впереди.
Завгородняя:
- Смотря что впереди. А нет ли у вас желания завести семью, детей?
Чумаков:
- У меня есть семья.
Завгородняя:
- Детишки?
Чумаков:
- Детишек нет. А что, семья это только детишки?
Завгородняя:
- Ну, семь я. А в вашей семье сколько народу?
Чумаков:
- Ну, семья – это все-таки количество любящих и любимых людей. Вне зависимости от того, младше они тебя или старше, или ровесники. Поэтому семья это и родители, семья это и любимая женщина, часть семьи это и любимые друзья. Это тоже семья. Поэтому с точки зрения этой философии у меня есть потрясающая семья, у меня есть очень много родных и близких мне людей, не всегда по крови, но всегда по состоянию души. Детей в моей семье пока нет, но боженька может изменить мои планы. А мои планы такие, что, как будет – так будет.
Завгородняя:
- Любопытно, а что изменилось в вашем отношении к творчеству? До 30 или там до какого-то возраста, вот вы говорите, что я сейчас многое могу – а тогда вы чего не могли?
Чумаков:
- Когда в 23 года человек, который поет песни, работает с продюсером, приходит на встречу или пытается петь те песни, которые хочет он, но не которые пока могут сильно выстрелить на общую массу дурновкусия, тогда это воспринимается со стороны как некий юношеский максимализм. Ничего, попой, потом все равно ты в наш формат вольешься. Когда тебе 32, когда ты уже четвертый десяток разменял и ты продолжаешь гнуть эту линию, это уже становится не максимализмом, это становится позицией в глазах других людей и тебя начинают за это уважать. Я не ломаюсь, я не пою дурные песни, я не пою блатняк, я не пою три притопа и два прихлопа, я стараюсь делать относительно коммерческую музыку и в то же время музыку для людей с хорошим вкусом. Мне очень важно, чтобы музыканты уважали меня. Мне очень важно их мнение. Поэтому я стараюсь идти на компромисс между общепризнанной поп-музыкой и все-таки чуть-чуть своей, за которую мне не стыдно, прежде всего. Когда тебе 22 года, ты не можешь восприниматься всерьез. И даже приходя на встречу с людьми, которым за 40, ты не можешь вести с ними равных диалог, поскольку… Когда тебе 32…
Завгородняя:
- Ты уже сам заказываешь музыку. Ты говоришь – вот это хорошая, а эта – дурной вкус.
Чумаков:
- Вы внушаете мне это?
Завгородняя:
- Я вам объясняю, помогаю…
Чумаков:
- Спасибо. Нет, просто когда ты находишься в статусе человека, который в течение 10 лет гнет свою линию и при этом существует на рынке, а я не мегазвезда, мне далеко до Коли Баскова и Филиппа Киркорова, я это все прекрасно осознаю. Но, тем не менее, я существую на рынке, у меня нормальные гонорары, меня показывают на каналах, мои песни любят, ко мне приходят много людей. То есть, у меня есть некий ресурс, у меня есть некий багаж, в течение 10 лет накопленный. И если я выжил, то к этому люди уже относятся более внимательней. Поэтому после 30 все только начинается. И я получаю от этого колоссальное удовольствие даже в отношении творческой жизни.
Завгородняя:
- Я тут некий узнала факт из Википедии. В соавторстве с другом Алексей написал роман «Цвет последнего заката».
Чумаков:
- Это не совсем правильная информация. «Цвет последнего заката» я написал сам. Так случилось, что книжку, которую я почти дописал, разорвал щенок боксера… У меня был один экземпляр – и вот я прихожу домой, а именно этот экземпляр у меня разорван в клочья. Соответственно, восстановить 200 страниц практически невозможно, ну, то есть, я помню сюжет, какие-то обрывки, но так же сложить книгу невозможно. Я, конечно, плюнул на это все и совместно со своим другом, Алексеем Ушаковым, который является еще к тому же патологоанатомом….
Завгородняя:
- Философская такая профессия…
Чумаков:
- Да, философская, можно поговорить с человеком, и он тебя всегда выслушает… Мы с ним совместно написали сценарий по моим воспоминаниям и о книге, и о том, что в книге. И вот «Цвет последнего заката» превратился в сценарий «Чужой закат». После этого основное название стало «Грязь». Я нашел инвестиции, спродюсировал и мы на базе свердловской киностудии совместно с «Блэк-студия», режиссер Кирилл Котельников, мы совместно сняли художественный фильм по моей книге, полный метр – 1 час 36 минут. Я там писал часть музыки, а часть музыки писала группа «Чупакабра». Я делал весь пластический грим, все визуальные эффекты и сыграл там небольшую роль, ну и спродюсировал картину. Получился такой интересный фильм ужасов – не совсем мейнстрим, а, скорее, такой с намеком на арт-хауз, но достаточно коммерческий для того, чтобы это могло быть интересно большому количеству людей. Но дело в том, что в связи с тем, что я хреновый продюсер, деньги закончились на монтаже и это омерзительно. И сейчас у меня лежит весь материал - отдельно со звуком, отдельно с видеоверсией – и он не собран. И сейчас я даже уже понимаю, что этого не нужно делать, потому что прошло время. А времени прошло уже много – прошло 8 лет. И та картина, которая была снята, потеряла актуальность.
Завгородняя:
- Жалко.
Чумаков:
- Ну, из этого можно сделать прекрасную демо-версию. Из этого можно сделать хороший маленький фестивальный фильм 20-30-минутный, добить его с помощью новых технологий, с помощью картинки. Там у меня снимался и господин Гамов, и господин Годовиков, который играл в «Белом солнце пустыни», там снимался я. Мне кажется, вот такая фестивальная короткометражка может из этого получиться.
Завгородняя:
- Слушайте, ну жалко – столько усилий было потрачено!
Чумаков:
- Да, все не сошлось. Но зато сейчас я написал второй, но, можно сказать, что первый, по большому счету, свой роман, называется он «47» - это мистический психологический такой триллер, драматический немножко. Объем вместе с иллюстрациями в нем где-то порядка 240 страниц.
Завгородняя:
- Скажите, Леш, как вы относитесь к лести?
Чумаков:
- У меня очень симпатичный круг поклонниц. Но, отвечая на ваш вопрос – когда девушка мне говорит: Леша, а-а… - это приятно. В любом контексте это очень приятно. И вообще – Леша, а-а-а… - это очень приятно. Это я говорю и как Леша, и как один из виновников «а-а-а». Это первое. Второе – я могу сказать совершенно точно, что, когда артист говорит о том, что «господи, да что поклонники» - ну, чушь собачья. Как можно существовать в мире, не имея поклонников. Смысл существования артиста и раздражения от поклонников? Это парадоксальное ощущение. Они взаимоуничтожающие. Не может быть артиста без поклонников и не может быть поклонников без публичного человека и артиста, в частности. Поэтому, конечно, мне важно мнение поклонников и их наличие. Другой вопрос, что творчество напрямую влияет на качество поклонников. Потому что я представляю бешеных поклонников, сумасшедших поклонников группы «Ласковый май» в свое время, и я с трудом представляю себе сумасшедшего поклонника, например, трубача Криса Боти, у которого наверняка на концерте интеллектуальная публика. Артист выбирает себе творчество из того, какой он как личность и из того, кто ему нужен в роли слушателей. Соответственно, я могу сказать, что у меня поклонники, которые есть, может быть, их не очень много, но они есть, - это люди образованные, это люди сформированные и сформировавшиеся и люди, ни в коем случае не агрессивные…
Отвечу про лесть. Лесть бывает разная. Бывает лживая, бывает чуть приукрашенная. Бывает правдивая.
Завгородняя:
- А бывает вот так. Алексей – вы русский Том Джонс. Вот у меня бы сразу возникла мысль – да какой я Том Джонс, я лучше – я Алексей!
Чумаков:
- Ну, в силу того, что я здорово, я так не думаю. Я могу сказать совершенно одно – что лесть бывает разной. Все зависит от того, как ты ее воспринимаешь. Вот я вам скажу честно – я выхожу на сцену и мне приятно, когда люди хлопают. Но тогда, когда мне хлопают много, я по сей день испытываю дикий дискомфорт и неловкость. Даже, скорее, неловкость. Мне неловко, я их прошу перестать это делать, хотя, по большому счету, я должен купаться в этом, потому что я, типа, артист. И поэтому, когда мне говорят – чувак, ты написал офигенную песню, и я понимаю, что это офигенная песня и не воспринимаю эти слова, как лесть. Потому что объективная оценка самого себя позволяет тебе чуть более точно понимать, лесть это или нет. Потому что ты можешь принять за лесть истинный комплимент и правду, равно как можешь не понять, что это лесть. Надо сначала влезть к себе в голову, понять, насколько ты честен перед самим собой и, когда кто-то говорит тебе, что это круто, либо ты понимаешь, что это не круто и говоришь – стоп, не надо гнать, либо ты говоришь – спасибо и делаешь это без излишнего кокетства, потому что ты объективно понимаешь, что это действительно круто.
Завгородняя:
- Вот, адекватные комплименты надо делать…
Чумаков:
- Совершенно верно. Но это тоже отчасти лесть. Он же мог этого и не говорить. Но раз он это сказал, значит, человек захотел сказать.
Завгородняя:
- Значит, хорошо относится.
Чумаков:
- Да, или, может быть, что-то от меня ему надо. Но эта лесть не всегда негативна – вот о чем я говорю.
Завгородняя:
- А ведь, кстати, между прочим, это еще одна из особенностей возраста. Чем более взрослым и влиятельным человеком ты становишься, тем больше вокруг тебя народу, которым от тебя чего-то нужно. Вас это не напрягает?
Чумаков:
- Я отсеиваю таких людей.
Завгородняя:
- А с кем-нибудь поддерживаете дружеские отношения из «Народного артиста»?
Чумаков:
- Я вам скажу так – пути разошлись, конечно. И мы были достаточно вынужденно вместе. Мы не кармически вместе, как друзья, да. У меня вот есть друг, с которым я знаком 22 года – это мой брат вообще. У меня есть друг, которому там 8 лет и я его тоже считаю братом своим. Их не очень много на самом деле, - друзей. И они все кармически должны были быть со мной. А ребята из «Народного артиста» кармически не должны были быть со мной и я с ними. Мы вынужденно были вместе. И на тот момент, пока мы были вместе, безусловно, наше общение было более частое, потому что у нас были общие темы. Когда я ушел из продюсерского центра, расторг контракт с Евгением Фридляндом, мы сейчас в прекрасных отношениях, но я очень давно с ним не работаю, я работаю самостоятельно, раньше, чем ушли все остальные ребята… И на этом наше общение по большому счету прекратилось, потому что обсуждать стало нечего. Хотя, например, могу сказать, что с Алексеем Гоманом и с Марией Зайцевой (его супругой), пожалуй, я в большей степени общаюсь по сей день, нежели со всеми остальными. Хотя это тоже бывает крайне редко.
Завгородняя:
- Чего бы вы себе пожелали в творческом плане? Чего бы вам хотелось?
Чумаков:
- По отношению к другим или к себе?
Завгородняя:
- К себе.
Чумаков:
- Не ломаться. Потому что все вокруг делают все для того, чтобы ты «скурвился».
Завгородняя:
- А что такое скурвился?
Чумаков:
- Это превратиться в моральную проститутку.
Завгородняя:
- А что это значит?
Чумаков:
- Это значит ломать себя, это значит прогибаться под давлением тех, кто ничего не умеет делать в своей жизни. В общем, качество нашей музыки в России упадническое – это мое мнение и только мое. Есть ряд людей – китов, на которых все держится и благодаря которым ты понимаешь, что все возможно, и есть засилие, огромное количество и более старших, и более молодых, и таких же, как я, людей, которые относятся к творческой профессии как в возможности либо сделаться звездой, либо сделать кого-то звездой и с ним заниматься любовью, потому что теперь ты занимаешься любовью не просто с женщиной, а со звездой – ну, так приятнее. А так как другие звезды «не дадут», легче свою сделать звездой и потом как бы с ней заниматься… Так случается очень часто.
Завгородняя:
- Ой, какая прелесть!